Но тут, будто в ответ на мои мысли, один из домов «выплюнул» своего обитателя – потрепанного мужичка неопределенного возраста, демонстрирующего все признаки жесткого похмельного синдрома. Оглядевшись по сторонам, он тут же проложил курс в мою сторону, демонстрируя неслыханную для его состояния скорость. Намерения его не вызывали никаких сомнений.
«Наверняка станет просить денег», – пронеслась в голове стремительная мысль, но получить дальнейшего развития не успела – шуршание шин возвестило о прибытии моей колесницы. Ангелина влетела во двор лихо, выбивая из-под колес автомобиля россыпь гальки. Виновато улыбнувшись мужичку, мол, и рада бы помочь, да не успеваю, я повернулась к транспортному средству, готовясь запрыгнуть в него едва ли не на ходу – судя по всему, Геля, закусив удила, не собиралась терять ни минуты. Но то ли подруга перепутала тормоз с газом, то ли уснула за рулем, но снижать скорость она явно не собиралась. Напротив, машина стремительно неслась на всех парах прямо на меня.
Осознав в последний момент грозящую опасность, я попыталась заскочить на тротуар, но соперничать с шустрым представителем японского автопрома по скорости передвижения оказалось затеей зряшной. Направляемый решительной рукой, автомобиль зацепил меня своим краем, подбросил, словно тряпичную куклу, в воздух и погрузил во мрак небытия.
Ой, какая худая девочка! Совсем нет мяса, одни кости.
Как же я буду воспитывать ее? Я отобью себе руку!..
Ф. Раневская
Ничего не было. Ни света в конце тоннеля, ни архангела Гавриила, ни иерихонских труб… Хотя трубы тут, наверное, ни при чем. А что при чем? Как можно понять, что там – в загробном мире? И вообще, существует ли он? И, если я об этом думаю, может, я все еще здесь – на свете этом? Или застряла между, превратившись в привидение. Или… Размышления прервал незнакомый голос, звучавший откуда-то издалека:
– Николай Петрович, кажется, она приходит в себя.
– Вижу, Зиночка, оживает наша красавица. Глянь-ка, как там ее зовут?
– Ангелина Олеговна Татарская, – спокойно ответил женский голос. Услышав имя несостоявшейся убийцы, я затрепыхала, словно выброшенная из воды рыба. Вернее, попыталась это сделать. Но единственное, на что оказался способен мой организм, – это выдать невнятное хрипящее бульканье.
– Тише, милая, тише… Зина, два кубика…
Кубики, шарики, мягкие игрушки… Я погрузилась в сладостное небытие.
* * *
Как же болит голова! Странно, не помню, чтобы вчера выпивала, хотя, что я вообще помню о дне минувшем? Я попыталась открыть глаза, но не тут-то было – тело категорически отказывалось мне подчиняться. Так бывает иногда, когда стараешься проснуться, но не можешь. И хочется крикнуть, позвать на помощь, а ничего не выходит. Видимо, это как раз один из таких случаев. По опыту я знала – лучшее, что можно сделать в подобной ситуации – вновь погрузиться в объятия Морфея. Вот только за какие-то прегрешения я, по всей видимости, утратила благосклонность бога сновидений, который теперь явно не спешил принимать меня в свое царство. А что, если мне суждено навсегда застрять в этом состоянии? Что, если именно так чувствуют себя люди, впавшие в кому после ужасной аварии?
Авария! Ну, конечно! Одновременно с озарением меня посетила и способность владеть своим телом! Ура! Я снова могу открывать глаза и даже шевелить руками и ногами. Пусть слабо, но все же могу! Приподняв ресницы, увидела серый, потрескавшийся и облупившийся потолок. Морщась от боли, повернула голову в слабой попытке оглядеться по сторонам – больничная палата, одиночная и явно не в лучшей клинике. Убогость обстановки вполне соответствовала термину «бесплатная медицина» – больнице явно давно никто ничего не платил. Хотя на другое мне, разумеется, рассчитывать не приходится. Но я жива, и это главное. Правда, я снова поморщилась, выдергивая из вены иголку капельницы, это вполне может оказаться «кратковременным эффектом», ведь где сейчас Ангелина, мне неведомо, а это значит, что я в серьезной опасности – женщина в любой момент может довести задуманное до конца. Нужно сматываться отсюда, и как можно быстрее. Хотя в моем теперешнем положении это вряд ли возможно – тут хотя бы скорость улитки развить. Что ж, значит, будем уползать. Сказано – сделано. Пошевелив руками и ногами, закусив губу от боли, я убедилась в целостности конечностей. Учитывая скорость автомобиля и то, с каким «гостеприимством» меня принял асфальт, первым пунктом назначения, который мне следует посетить сразу после клиники, станет церковь – неплохо бы поставить свечку ангелу-хранителю. Но для начала не мешает доковылять до двери палаты. На реализацию задуманного у меня ушел как минимум час. По крайней мере, мне тогда именно так и показалось. Кстати, а ведь и впрямь не мешает проверить, который сейчас час. И день… И кто знает, может, и год сейчас другой. Я ведь понятия не имею, как долго была без сознания. Что, если прошло уже лет сто и мир изменился до неузнаваемости? Вдруг по улицам гуляют злобные мутанты или пришельцы? А что, если… Да уж, видимо, голова пострадала в аварии больше всего, в чем я тут же убедилась, потянувшись за сотовым телефоном и обнаружив, что оставила его в сумочке. А ее на тумбочке возле кровати. Вернее, ридикюль, туда поместила наверняка не я, а вот прихватить с собой не додумалась моя бедовая головушка. А ведь без денег, без документов и без сотового, да еще и в больничной сорочке, я вряд ли далеко уползу. Затратив еще добрый час на обратную дорогу, я наконец доковыляла в пункт промежуточного назначения. И как раз вовремя – вибрировавшая сумка издала пиликающий звук, возвестивший о том, что меня кто-то разыскивает. Вздрогнув от неожиданности, я кое-как извлекла мобильный аппарат и с недоумением уставилась на экран. Тот демонстрировал мне фото незнакомого парня и надпись «Андрей». Все еще туго соображая, я провела рукой по сенсору.
– Геля, ты где? – в голосе звонившего сквозила тревога. – Как все прошло? Ты избавилась от нее?
Трясущимися руками я нажала на красную трубку, а затем и вовсе вырубила телефон. Как же так? Что происходит? Я схожу с ума или… Объяснение отыскалось быстро – внимательнее присмотревшись к сумочке, я поняла, что она того же цвета, что и моя. И только. На этом сходство заканчивалось. Этот дизайнерский аксессуар был столько же похож на принадлежащий мне «подарок братского Китая», как «Феррари» на вазовскую «копейку» – в конце концов, и то, и другое машина.
